Марина Казанцева - Перекрёстки времени[СИ]

Так он вошёл в великий летающий город-корабль, которому когда-то был капитаном, и зашагал по серебряной мостовой, ожидая удивлённых взглядов и недоуменных вопросов от его нынешних обитателей, потому что дивоярцы все друг друга знают. А кто он им, которые считают себя хозяевами небесной крепости, если видели его в прошлый раз два-три человека? Он собирался молча проходить мимо, не обращая внимания ни на кого - добраться только до своего жилища, забрать что нужно и уйти, а больше ему тут ничего не надо. Но к удивлению своему никого не встретил на улицах и беспрепятственно прошёл до своего дома в Аметистовом секторе.

По входе в дом его посетило острое чувство дежавю: здесь всё так, как всегда было в его доме. И странно: он испытывает привязанность к своему жилищу. Однако, не позволяя себе промедления, Румистэль направился в комнату с четырьмя витражами.

Вот интересно: если он не нашёл клады Гедрикса и Елисея в будущем, то не потому ли, что сам забрал их сейчас - в прошлом? А если так, то куда он их девал в тот раз, когда бывал здесь в прошлом? То есть, если он их сейчас забрал, то не следовало их искать в подземном мире? И, если во дворце их не было, то оставалось одно место для хранения: остров Рауфнерен. А ведь его Лён тогда не обыскивал, потому что полагал пустым. А что, если сейчас он заберёт оба клада и отправится в подземный мир прямо отсюда, из прошлого, и сложит кристаллы в Рагноу - тогда следует ожидать изменения в будущем. Но играть с временем в загадки Румистэль не собирался, поэтому быстро вспрыгнул на подоконник к портрету Елисея и приник к витражу.

Стекло пропустило его сквозь себя, и вот он снова очутился во дворце, только была тут нынче чудная лунная ночь, и лёгкий ветер гулял по изумительным покоям морского замка и развевал вуали занавесей, играл тонкими струнами, натянутыми на раковины, звенел гирляндами жемчужин. И Румистэль с внезапным острым ударом сердца понял, что замок нынче не покинут, а обитаем - они здесь, таинственные хозяева волшебного жилища, только оставили высокие чертоги, чтобы плескаться в ночном море и петь свои изумительные песни. Как он хотел бы оставить все свои заботы и сидеть у подножия острова-горы, внимая голосам сирен и пению тритонов. Хотел бы плыть в лёгком челноке по ласковым волнам, ловя рукой течение и ощущая взгляды звёзд всей кожей.

Собравшись с духом, он вышел на беломраморную лестницу, бегущую к воде - вот тут они спускаются вечернею зарёй, когда последние огни заката заставляют весь замок светиться, как коралловый фонарь. Идут они своими стройными ногами по сияющей лестнице, сбегают весёлой гурьбой наперегонки и продолжают спуск подводными ступенями, и далее уже плывут, обратясь русалками, прекрасные певуньи ночи. Это их пение сейчас он слышит - ночные хоры сирен, которые не в состоянии выдержать обычный человек, ибо сойдёт с ума, желая невозможного. А ранним утром они снова выйдут из воды и поднимутся на освежённые ночной влагой и бризом ступени, поднимаясь на человеческих ногах, чтобы весь день до заката веселиться во дворце.

- Я приду к вам, прекрасные девы моря, - шептал он, украдкой спускаясь к воде, чтобы не потревожить самозабвенное пение морской царевны, которым призывала она ночь.

Едва виднелись под водой верхние ступени лестницы, уходящей на глубину, всё остальное терялось в лунных бликах. Но Румистэль, не боящийся стихии, нырнул и задышал водой. Здесь, под поверхностью моря, всё казалось пронизанным волшебным лунным светом, и краски дня превратились в ночные тени, и только светлым пятном светилась раковина гигантского моллюска да играла пятнами света фигура Елисея, склонившегося в своем каменном кресле над сокровищницей. Плотно сомкнуты створки тяжёлой раковины, словно губы великана - ждёт она того, кому единственному предназначался этот клад. И вот рука морского царевича - как будто крепко держит пустоту. Скользит рукоять таинственного меча Джавайна в каменную ладонь Елисея, и тут же створка раковины начинает подниматься, приотворяя в лунном свете свое сокровище. Всё как должно быть.

Вернувшись с сундучком в свою комнату в Дивояре, Румистэль сбросил с себя мокрую одежду - ночной ветер слишком прохладен, чтобы высушить её. Конечно, можно было воспользоваться заклинанием высушивания, но хотелось ощутить себя дома. Поэтому он прошёл в свой гардероб, уверенный, что всё здесь ждёт его, как ждёт его дворец Рагноу. Перед тем как посетить могилу Гедрикса на ледяном острове среди вечной ночи, следует одеться потеплее.

Большая комната, пустая с виду, открыла перед ним шкафы с одеждой на все случаи жизни, и Румистэль задумался, глядя на разнообразие одежды: она явно делилась на четыре стиля. Плотные кожаные куртки, меховые плащи, тяжёлые сапоги - всё преобладающе тёмного цвета, с обилием металлических деталей - в этом явно угадывался характер Гедрикса. Лёгкий шёлк, атлас, расшитый бархат всех оттенков синего - это принадлежало Елисею. Интенсивно красный, алый, багровый, карминный - выбор Финиста. И типично дивоярский стиль одежды - больше некому его носить, кроме как Лёну, которого в этом времени быть не должно. Каким же образом эта комната собрала всех четверых? На этот безмолвный вопрос ответить было некому, и Румистэль отправился обратно к витражам. Зимняя одежда и плащ из чернобурки был на нём.

Хотел бы он услышать от этих плотно сжатых уст: здравствуй, Румистэль - как тогда, на Бесконечной дороге. Но яркие, грозовые глаза Гедрикса глядят на него, и такая отчуждённость видится Румистэлю в этом взгляде. Не то печаль, не то укор.

"Возможно, в последний раз я вижу эти четыре портрета - больше мне делать в Дивояре будет нечего. Осталось только понять, что скрывает за собой четвёртый витраж - где изображен этот дивоярец - Лён".

Но это потом, когда будет сделано главное дело - добыт последний ларец с кристаллами. Совсем немного отделяет Румистэля от свободы.

Они схожи ростом и строением - король-скиталец и эльфиец Румистэль. Когда приник он лицом к лицу портрета и заглянул в зрачки его глаз, то почувствовал на миг себя Гедриксом - вернулось острое чувство утраты и потерянной любви. Как будто держит он в руках истекающий последними парами бриллиант и слышит плач принцессы, попавшей в плен вечности. С каким безумным рвением он бросился тогда собирать кристаллы, как верил, что сумеет собрать всё и вернёт обратно к жизни погибший мир, оживит друга и вернёт принцессу! Как долго продержалась в нём эта надежда, и как горька была мысль, когда он понял, насколько велик тот труд - собрать воедино все кристаллы! Какое отчаяние его коснулось, когда увидел он как мал собранный им клад, и как ужасно было осознать, что часть его утрачена для него навеки, ибо её поглотила таинственная завеса, укрывшая Дерн-Хорасад. Тогда покинул он опротивевший ему Дивояр и опостылевшую ему Селембрис и ушёл скитаться по мирам, отыскивая разлетевшиеся кристаллы. Пусть потомки завершат то, что он начал, и пусть последний из них зажжёт умершее солнце родного ему мира.